[v.radziun]

Вы мне опять предлагаете не смотреть на суть предмета, а на его ярлык. Я объясню свою мысль буквально на пальцах, только приложите старание её понять.

• Существовали сельские формы сона (son campesino). Это был народный танец, против этого Вы не возражаете (так как для Вас «народный танец» непременно значит «сельский»).
• Затем сельский сон был принесён в города, где его несколько подрихтовали под вкусы горожан. Ещё раз: кубинцы свой народный танец немного осовременили для кубинцев-горожан. Перестал ли от этого танец быть народным? Вы считаете, что перестал — поскольку танец перестал быть сельским (см. предыдущий пункт). Я же полагаю, что народным танец быть не перестал, просто видоизменился и перешёл в город, на улицы.
• Что было дальше? Сливки кубинского общества, сперва принявшие сон в штыки, потихоньку свыклись с его существованием — и этот вариант перекочевал в салоны, где его танцевали белые небедные горожане. Был ли этот вариант народным танцем? — Вероятно, эти вариации на тему народного уличного танца и были тем самым baile de salón, т. е. по-русски — бальным танцем. И на этом этапе Вы, Александр (вместе с Йоэлем Марреро), останавливаетесь: дескать, развитие закончилось. Но ведь это не так!
• Достоверно известно, что сон не перестали танцевать и в менее обеспеченных слоях кубинского общества. Тот же Арсенио Родригес играл свой сон-монтуно не в кабаре для белых, а на «цветных» танцульках в саду гаванской пивоварни «Ла Тропикаль»: белые из высшего кубинского общества просто не умели танцевать под его африканизированную музыку. Таким образом, уличный сон, городской народный танец, никуда не делся.
• После революции, когда Фидель разогнал многочисленные светские заведения Кубы, обе эти ветви — бальная и уличная, народная — благополучно слились. Уличный танец, действительно, стал более «белым», но от этого вовсе не перестал быть народным.

PS: Не мой любимый Йоэль Марреро, Александр, а Ваш Не надо переваливать с больной головы на здоровую